знаем об этом процессе, тем менее осмысленной,
считает Альфред Адлер, может быть эта цель, тем менее удовлетворяет нас этот путь. Голая эмоциональность, по его мнению, легко приводит к частному изменению конечной цели, а потому и весь «жизненный план», вся структура жизни не обретают никакой цельности, никакой формы.
Поэтому очень важно, объясняет Адлер, распознать эту потребность, заложенную в характере человека, и выбрать конечную цель, которая придаст жизни смысл. Такова созданная Адлером концепция индивидуальной психологии. Адлер убежден, что человечество эволюционирует, и рассматривает любое человеческое стремление как «стремление к совершенству». В работе «Смысл жизни» он пишет: «И физически, и духовно жажда жизни необратимо связана с этим стремлением». Понятно, что такая конечная цель, как совершенство, не может быть достигнута никогда. Это идеал.
Альфред Адлер идет дальше Зигмунда Фрейда. Он не только характеризует «чувство общности» как масштаб осмысленности этой цели, то есть оценивает ее по значимости для высших устремлений максимально возможного числа людей, но и весьма плодотворным образом сопоставляет ее с религией. «Наилучшее представление, которое до сих пор было получено об этом идеальном возвышении человечества, — пишет он в «Смысле жизни», — это понятие Бога». И еще: «Нет никакого сомнения, что понятие Бога, собственно говоря, включает это движение к совершенству как цель и что оно лучше всего соответствует смутной жажде человека достичь совершенства».
Однако же «поиску пути наверх», согласно наблюдениям Адлера, часто противостоит «поиск пути вниз», который типичен для невротиков и означает извращение естественного стремления. Невротик, пишет Адлер, «часто домогается пощечины», и тогда он с величайшей интенсивностью стремится отыскать причины, по которым его отторгают. Тем самым он строит некое «приспособление из депрессий и страха», которое ведет все дальше «вниз».
Альфред Адлер, как и Зигмунд Фрейд был врачом и искал возможность устранить невротическое отрицание и снова направить жизненную энергию на естественный «поиск пути наверх». Основной принцип его метода вы-
- 126 -
ражен в следующем пассаже: «Мы сравниваем индивида с идеальным образом общественного человека, человека, который общепринятым способом выполняет стоящие перед ним задачи, человека, который настолько развил в себе чувство общего, что следует... правилам игры человеческого общества» («Знание людей»). Адлер призывает «как можно раньше делать ребенка сотрудником, равноправным человеком, который с удовольствием помогает и, если не справляется сам, охотно позволяет помогать себе» («Смысл жизни»).
В заключении вышеназванной книги Адлер резюмирует: «Все проблемы человеческой жизни требуют... способности и готовности к сотрудничеству, явного признака чувства общности. В это душевное настроение входят мужество и удача, которые невозможно обрести иным путем». Таким образом, все снова и снова упирается в чувство общности и открытость по отношению к религиозности — в них следует искать идеалы, которых нельзя обрести ни на каком другом пути.
Другой ученик Зигмунда Фрейда, который позднее тоже отрекся от учителя, Отто Ранк, двигался примерно в том же направлении, что и Адлер, но акцентировал в первую очередь субъективную способность к творчеству, которая свойственна каждому индивиду и которую только нужно пробудить. Этот упор на присущие каждому творческие силы, которые могут проявляться самым различным образом и в самых необычных областях, нашел широкое распространение прежде всего в США, хотя его часто опошляли и неверно толковали под лозунгом «самореализации».
Среди психоаналитиков венской школы Отто Ранк был виталистом, опиравшимся на искусство. Для него искусство было не только выражением творческой способности. Он полагал, что все, что делает человек, может стать художественным выражением индивида: будничная жизнь, практическая работа, какая бы она ни была. Главное — «как», главное — самый факт выполнения любого дела творчески. Творчество в ежедневных поступках Ранк считал наилучшей возможностью обрести радость, удовольствие и смысл жизни. Он считал, что главная задача психологии — пробудить в человеке творческую способность.
Ранк полагал, что психолог может начать применять «креативную терапию», но вообще-то она должна проис-
- 127 -
ходить сама собой, как «творческие акты». Только «собственное творческое достижение, свершение» может наполнить жизнь и освободить больного от невроза («Правда и действительность»).
«Почему, - спрашивает Ранк, - столь многие люди безнадежно застревают в этом процессе преобразования своей природы в желанное Я?» («Техника психоанализа»). Они упускают возможность, которую Ранк считает истинным жизненным шансом: «...принять самого себа как судьбу и судьбоносную силу... А ведь все как раз зависит от того, как воспринимается это неизбежное созидание нашей судьбы нашим чувством, как оно интерпретируется нашим сознанием; а это в свою очередь определяется тем, есть ли у нас некий существенный внутренний или внешний идеал, согласно которому мы хотим созидать себя и свою судьбу».
Такое понятие, акцептация самих себя, поясняет Ранк, есть лишь предпосылка, лишь основа формирования жизни. «Духовный принцип, существенно важный для развития собственно человеческого начала», Ранк обнаруживает в человеке искусства, в художнике («Правда и действительность»). Самое существенное в этом «...творческом типе... то, что он развивает свое идеальное Я из самого себя, на основе не только природных данных, но и самостоятельно избранных факторов и что он стремится его достичь».
При этом важную роль играет масштаб, запас имеющейся в каждом Я первоначальной энергии. «Силу этой представленной в индивиде первоначальной энергии мы называем волей». Ранк считает Я «не только ареной борьбы («Оно»-)влечений или («сверх-Я»-)препятствий, но и сознательным носителем устремленности к высшему». Ранк полагал, что «путем пробуждения творческих способностей индивида следует стремиться создавать из негативно ориентированного страдающего и закомплексованного человека... человека позитивной ориентации, человека воли и дела».
При таком обобщении творческой способности Отто Ранк — еще однозначнее, чем Альфред Адлер, отводит важную роль христианству. В работе «Правда и действительность» он пишет: «Всеобщее очеловечивание Бога, путь которому проложило христианство, возвеличило героя, творческого человека, так сказать, универсальный тип, его развитие в современных индивидуальностях».
- 128 -
Американский ученый Абрахам Маслоу, испытавший заметное влияние Отто Ранка и Альфреда Адлера, писал о том как сильно ориентация на идеалы связана с внутрен-ней конституцией человека: «От Фрейда мы узнали, что прошлое существует в человеке сейчас. Теперь из теории роста и саморазвития нам придется сделать вывод, что и будущее существует в человеке сейчас, в форме идеалов, надежд, обязанностей, заданий, планов, целей, нереализованных возможностей, миссий, судеб и т.д. Для того у кого нет будущего, все сводится к конкретике, к безнадежности и пустоте. Время для него должно «заполняться» бесконечно». (Эта и все остальные цитаты — из «Психологии бытия».)
Маслоу считает, что у нас есть духовный орган, который так же требует удовлетворяющей активности, как мускулы, которыми нужно пользоваться, «чтобы «хорошо себя чувствовать» и обрести субъективное ощущение гармонического, успешного, незаторможенного функционирования (спонтанности), являющееся важным аспектом хорошего роста и психологического здоровья. Это касается и интеллекта, и матки, и зрения, и половой потенции. Органические мощности прямо-таки кричат о том, чтобы их использовали, и они перестают кричать только тогда, когда их хорошо используют. Это означает, что и способности суть потребности».
Маслоу не сомневается, что человек обладает врожденной способностью стремиться к ценностям и идеалам, приближаться к ним насколько возможно: «Творчество, спонтанность, аутентичность, готовность прийти на помощь, способность любить и стремление к правде — это эмбриональные задатки, свойственные человеку, видовые признаки такие же, как руки или ноги, как мозг и глаза». Специфика человека в том и заключается, что он способен влиять на свой рост. «Человек - постольку, поскольку он настоящий человек, - является своею собственной главной детерминантой. Каждый в какой-то степени - «свой собственный проект» и сам себя делает». Это означает,что «человеческое существо - одновременно и то, что оно есть, и то, чем хочет стать».
Маслоу отдает себе отчёт в том, что «процесс здорового роста следует рассматривать как никогда не кончающийся ряд ситуаций свободного выбора.... с которым каждый индивид сталкивается в каждый момент своей жизни». При этом бывают «хорошие и плохие изби
- 129 -
ратели». «Хорошие избиратели» - это здоровые избиратели, к которых «высшая натура» столь же «инстинктоидна», сколь и «низшая». Обострить этот инстинкт удается лучше всего тогда, когда имеешь перед глазами примеры «хороших избирателей» - и, конечно, собственных прежних хороших решений. Учиться следует только на таких положительных примерах, а не на решениях, принимаемых невротиками. Разумеется, процесс обучения состоит не в сборе информации, а в развитии собственной способности делать «хороший выбор».
Виктор Франкл, называющий свою «логотерапию» «третьей венской школой психотерапии» (после психоанализа» Фрейда и «индивидуальной психологии» Адлера), опирается на предшествующий опыт. Определение логотерапия связано с понятием «логос», которое переводится в данном случае как «смысл». Из числа многих публикаций Франкла обратим внимание на две: «Воля к смыслу» и «Человек в поисках смысла». В них и в самом деле сильно ощущается влияние Альфреда Адлера («Смысл жизни») в двух направлениях: речь идет о необходимости для каждого отдельного человека придать смысл своей жизни, но одновременно показано, что этот смысл может состоять только в преодолении собственного эгоизма, в свершении, в помощи кому-то другому или другим. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Франкл не дает принципиального ответа на вопрос о смысле жизни, но остается врачом. Он поясняет, что в пределах принципиальной необходимости перешагнуть непосредственные интересы собственного Я для каждого имеется особая возможность обрести смысл. Опирающийся на биографию и подробное знание конкретной ситуации «анализ экзистенции» позволяет человеку познать и осуществить соразмерный ему смысл. Так что вопрос о смысле остается открытым и допускает множество различных ответов.
Выполнение индивидуально совершенно различных задач, в зависимости от того, куда того или иного человека поставила жизнь, может стать содержанием смысла. Когда неизбежное страдание переносится осознанно, даже и оно, это страдание, имеет, по мнению Франкла весьма плодотворный смысл. Как только в понятие смысла вложено содержание, исчезает «экзистенциальный вакуум», скука, страхи, часто агрессии, неврозы, депрессии. Понятие «логос», которое в ходе своей истории
- 130 -
претерпело расширение и изменение, близко понятиям идеи и идеала. Гераклит называл логосом идею разума, присутствующего в космосе, где все предметы обретают гармонию. Мыслящий человек стремится согласовать свои стремления с этим разумом и тем самым приближается к этой гармонии в самом себе и своей жизни. Привлечение логоса в психологию было озарением Франкла, этот шаг привел к далеко идущим выводам. Франкл показал что психология, несмотря на его собственные попытки ограничить проблематику врачебным аспектом, стоит перед основополагающими вопросами философии. Именно на ежедневном фронте психологии и психиатрии идет борьба вокруг вопросов о смысле, ценностях, идеалах которыми со стародавних времен — даже еще более интенсивно, чем теперь, — занималась философия.
Во всяком случае, психология подходит к этим воп-росам, вооруженная всем опытом и мудростью медицины и естественных наук. Воля к жизни, к выживанию и размножению, действующая даже в одноклеточных, характерна для всех живых существ. Биологическая витальность и стремление выжить свойственны каждому живому существу, они-то и заставляют его расти, развиваться и защищаться, образовывать социальные группировки. Они изначально свойственны человеку, а поскольку человек одарен разумом и духом, его разум и его дух биологически предрасположены к жизнеутверждению, развитию, стремлению к совершенству, к идеалам.
Несмотря на многие исторические, социальные и психологические феномены, противоречащие этому факту, несмотря на современную угрозу самоуничтожения человечества, психология делает ставку на свойственные человеку силы естественного биологического здоровья. Все большее многообразие и интенсивность усилий со стороны психологии, мощный резонанс, который находят эти усилия, показывают, что есть оправданная надежда усилить и заново пробудить энергетические ресурсы человечества, растраченные отрицанием и нигилизмом.
Не иметь никаких идеалов - это путь, наверняка ведущий к отрицанию. Иметь идеалы - это попытка, которая может оказаться неудачной, но может и привести к успеху, если фантазия и осознание реальности идут рука об руку и выражаются в ответственных действиях.
- 131 -
Идеи, ценности
и смысл
Имеют ли идеалы касательство к философским течениям «идеализма»? В чем состоит различие между идями и идеалами? Можно ли выбирать идеалы и следовать им без точного знания исторических теорий? Возможна ли такая личная идеалистическая позиция, которая не была бы связана с различными школами «идеализма» в истории философии?
Как было показано в предыдущей главе, согласно воззрениям психологии, развитие идеалов, потребность в них и стремление к ним относятся к биологической витальности человека, проявляющейся в сфере его духовной деятельности.
Его идеалы личного счастья и любви — это духовное соответствие энергии бьющегося сердца. Они разветвляются на другие идеалы, расходятся по разным направлениям, вступают в конфликт друг с другом. Часто из-за этого изменяется форма их проявления и избираются другие пути их достижения.
Различные философские школы идеализма со времен средневековья достигли столь высокой степени абстракции и сложности, что далеко удалились от возможности воздействия на отдельного человека и ответа на его вопросы о практических жизненных идеалах. Глубокомысленные исследования и умозрительные построения «эмпирического», «критического», «монистического» или «немецкого» идеализма ведут в весьма интересный для специалиста лабиринт, из которого очень трудно найти выход. По большей части оттуда уже не возвращаются.
Гомер, исходивший из жизненных форм своего времени, создал образы идеалов, которые вызывали активное неприятие у досократиков, прежде всего у Ксенофана и Гераклита. Для них фривольные, лживые, жестокие боги Гомера совершенно не годились в идеалы. Негуманному мифу Гомера они противопоставляли Логос, тот гуманный разум, который, по представлениям Гераклита, находится в гармонии с разумом космоса. Гераклит полагал, что человек в значительной степени сам определяет свою судьбу. Следует стремиться к разумной осторожности, мудрости, естественным поступкам, и тогда диа-
- 132 -
лектика противоположностей приведет к накоплению опыта и движению вперед. Ксенофан видел цель в соединении с «Единосущным» и говорил: «Боги не открыли смертным все сразу, с самого начала, и смертные лишь постепенно находят лучшее, если ищут его». Иными словами, лучшее, по Ксенофану, лежит перед смертными только если они ищут его и стремятся к нему.
Известно, что Платон в своем диалоге «Государство» в знаменитой «притче о пещере» представил «идею» как основу своей философии. «Платоническая идея» как прообраз земного отражения абсолюта вдохновила позднейшую философию и теологию на создание невероятно сложных умозрительных построений. Схоластика изобрела изощренные обоснования, которые в наши дни почти невозможно понять. Тот, кто захочет вчитаться, обнаружит у Иммануила Канта, прежде всего в «Критике чистого разума», восхитительную архитектуру выводов, причем особенно плодотворным окажется проведенное Кантом различие между «идеей» и «идеалом». Человеческая мудрость, говорит Кант, — это идея, а мудрец — это идеал. Он существует только в мыслях и «полностью совмещается с идеей мудрости». Идеал — это совершенство, поэтому он никогда полностью не достижим, но он и необходим как мечта и образец, к которому следует стремиться.
Тот, кто начнет систематически изучать историю понятия «идея» и его интерпретаций, заниматься всеми модификациями философского идеализма, очень скоро из-за деревьев не увидит леса. Он попадет на такие абстрактные высоты, где уже нет ответов на вопрос о смысле.
Тому же, кто выбрался из исторического лабиринта или вообще избегает туда отправляться, не остается ничего иного, как добиваться ясности в вопросе о практическом обращении с идеалами. Таким образом, имеется важное различие между идеями и идеалами: идеи — это первичные образы, чистые мысли. Идеалами могут стать лишь те из этих первичных образов и чистых мыслей, которые направлены на всеобщее развитие в сторону добра.
Идеи часто бывают негативными, как, например, идеи зла, ада, разрушения, отрицания, уничтожения мира, нигилизма, тирании, геноцида, расового господства, полицейского государства, культа правителя или обожествления главы государства. Все эти идеи нельзя назы-
- 133 -
вать идеалами. В других случаях возникают сомнения можно ли те или иные идеи рассматривать в наши дни как идеалы. Например, являются ли идеалами национальное государство, материализм, мечта о жизни, свободной от труда, постоянном наслаждении и исполнении всех желаний?
Некоторые идеи спорны в качестве идеалов, и в этих случаях дискуссии оказываются весьма плодотворными, например если ставится вопрос, можно ли считать наднациональное государство только идеей или идеалом? А как насчет идеи земного бессмертия? Как идеал она вряд ли продуктивна.
А как обстоит дело с идеей рая на земле? Можно ли назвать ее идеалом или мы должны признать, что такой идеал — это самонадеянность и дерзость?
Таким образом, когда речь идет об идеале, должна быть гарантирована разумная мера возможного человеческого приближения. Иначе мы переступим границы разума — Логоса как соответствия космическому разуму, а религиозные потусторонние, трансцендентные ожидания перепутаем с реальностью.
Идеал, который по определению имеет цель, ведущую за пределы действительности, будет ложно истолкован, если считать его чем-то большим, чем просто шанс часто очень незначительного приближения к цели. Достаточно об этом забыть, чтобы оказаться во власти самонадеянности, мании величия, когда идеалы начинают играть фатальную роль.
Самонадеянный, самонадеянность... По-немецки это звучит как Vermessenheit, просчет. Тот, кто хочет стать ангелом на земле, легко может превратиться в чудовище, тот, кто собирается построить на земле рай, вероятнее всего, создаст ад.
Плодотворность идеалов, которые ведь не могут быть достигнуты конкретно, к которым можно только приближаться, поразительным образом обнаруживается в областях, считающихся сферами особенно реального и точного знания, а именно в физике, математике и геометрии. Там сознательно применяют идеализации -- такие, как понятия точки, окружности, прямой или «i» (корень из минус 1), которые суть ирреальные абстракции. И закон «свободного падения» в физике - это закон, который нельзя наблюдать в его чистой форме. И тем не менее использование этих концепций позволило достигнуть
- 134 -
значительных успехов, как доказывает вся наша техническая окружающая среда, вплоть до полета на Луну.
Никогда ни один математик или физик не станет утверждать, что эти понятия или законы можно было бы осуществить точно. Речь идет об идеях и идеалах.
Знакомство с каталогами крупнейших библиотек доказывает, что в рубриках под ключевым словом «идеал» обнаруживается значительно больше трудов математиков и физиков, чем специалистов по общественным наукам. Уже Пифагор, задолго до Платона и Аристотеля, знал о применении идеалов в математике
В своем исследовании «Человеческий фундамент математики» Пауль Лоренцен пишет: «Идея равнины, идея плоскости — это одна из идей, которые вообще сделали возможными точные материальные науки, например нашу физику». И далее: «Все реализации суть «приближения» к совершенным идеям — то есть мы никогда не сможем сделать совершенными реальные плоскости и линии, но мы сможем делать их все менее несовершенными». Лоренцен считает, что «идею идей мы можем таким образом кратко обозначить как идею всеобщего лучшего». Идеи и вместе с ними идеалы необходимы для нашей ориентации, и даже если в действительности они недостижимы, они делают возможными необозримо перспективные достижения.
Мы неоднократно упоминали уже понятие «ценности». Только «ценность», а именно в значении «чего-то, что хотели бы иметь все», делает идею идеалом. Но что же хотели бы иметь все?
Разумеется, это ценности, превышающие некий определенный уровень. Дело в том, что понятие ценности имеет явный недостаток: оно заметно хромает на золотое копыто. Золото, бриллианты, биржевые бумаги тоже ценности, но как идеалы они малопригодны.
Хотя, с другой стороны, можно сказать, что ценности выстраиваются из экзистенциальной ситуации (голод, холод, опасность, болезнь, конфронтация со смертью) снизу. А идеалы, напротив, возникают из представлений о совершенстве. Приходят свыше. Но такое представление о совершенстве возможно лишь тогда, когда стоишь на фундаменте ценностей.
Итак, по зрелом размышлении я прихожу к определению, которое сформулировано в самом начале книги: идеалы - это проекции желаний, ведущие за пределы
- 135 -
действительности и включающие в себя всеобщие ценности.
Но как же обстоит дело с понятием смысла? Мы ведь и его уже несколько раз употребили. Не связан ли смысл с тем идеалом, который стоит на первом месте среди всех прочих, — с идеалом "личного счастья"?
Счастлив, однако, и тот, кто "забывает о том, чего нельзя изменить», счастлив, говорят, и тот кто пьян кто предается наслаждениям и самодовольству не уделяя никому от своего счастья, то есть счастлив за счет других.
Смысл предполагает определенный уровень переживания счастья, он включает в себя некое качество счастья, которое не мыслится как гедонистическое и эгоистическое. В главе «Идеал личного счастья» я остановлюсь на этом подробнее. Во всяком случае, понятие это неразрывно связано с понятием «смысл».
Трансформация ценностей.
Ценности и идеалы
Радикальные изменения наших форм жизни под влиянием технической цивилизации все более обостряют вопрос о трансформации ценностей и идеалов. Головокружительные темпы преобразования нашей жизненной среды и практических условий быта по-новому сформировали все пропорции, все соотношения времени, географии, коммуникации. Означает ли это, что изменились и наши ценности и идеалы? Дискуссии о трансформации ценностей и изменении идеалов приобрели масштаб истерии и внушили мысль о прямо-таки перманентной революции. Стало принято считать, что резко изменяющаяся среда обесценивает все прежние ценности как для настоящего, так и для будущего, сохраняя за ними лишь историческое значение.
Теория среды, трактующая человека как продукт внешнего окружения, подпитываемая психологически и общественно-политически, направлена - более радикально, чем когда-либо, - против сохранения культурной преемственности. Теория гласит, что культурная революция как следствие революции технической, цивилизаторской и социальной, на которую мы обречены поряд-
Комментариев нет:
Отправить комментарий